К. Д. Бальмонт

Я на поле пашу от зари до зари;
Натрудилась спина, на руках волдыри;
Я рождён крепостным, и к приказам привык;
И в свои сорок лет — я глубокий старик.

А смогу ли сегодня семью накормить?
Ведь я барину должен оброк уплатить;
Нет спасения мне от плетей и долгов;
Только смерть — избавленье от рабских оков;

О покое мечтал — в лучший мир я попал;
— Всё, отмучался…— ангел с небес прошептал;
На погосте, в гробу, под крестом из сосны
Я на землю любуюсь с небес высоты…

1897 год

Я на землю смотрю с голубой высоты.
Я люблю эдельвейс — неземные цветы,
Что растут далеко от обычных оков,
Как застенчивый сон заповедных снегов.

С голубой высоты я на землю смотрю,
И безгласной мечтой я с душой говорю,
С той незримой Душой, что мерцает во мне
В те часы, как иду к неземной вышине.

И, помедлив, уйду с высоты голубой,
Не оставив следа на снегах за собой,
Но один лишь намёк, белоснежный цветок,
Мне напомнит, что Мир бесконечно широк.

1897 год

Царь, уходи скорей,
Пощады не зови!
Ты душегубец и злодей,
Убийца на крови!

Ты сеешь смерть вокруг,
Страдание и боль.
На сердце Родины недуг,
Ты язва и мозоль!

Народ свой предал ты —
Не жаль тебя убить.
Страну довёл до нищеты —
Хотим тебя казнить!

Беги скорей, спасай живот —
Настигнет смерть тебя!
Избавим мир от нечистот —
И свергнем власть царя!

1897 год

Нет. Уходи скорей. К восторгам не зови.
Любить? — Любя, убить — вот красота любви.
Я только миг люблю — и удаляюсь прочь.
Со мной был ясный день — за мной клубится ночь.

Я не люблю тебя. Мне жаль тебя губить.
Беги, пока еще ты можешь не любить.
Как жернов буду я для полудетских плеч.
Светить и греть?.. — Уйди! Могу я только жечь.

1897 год

Как можно жить с закрытыми глазами —
Не видя боль, страдания людей,
Не видя глаз, наполненных слезами,
Не слыша стонов голодающих детей?

Как можно жить, богатством упиваясь —
В излишествах и роскоши дворцов,
Пороками, развратом наслаждаясь,
Предав народ, не искупив грехов?

Нельзя простить все ваши преступленья!
Нельзя забыть, что сделали с людьми!
Лишь можно кровью вымолить прощенье —
В сырую землю ляжете костьми!

1899 год

Можно жить с закрытыми глазами,
Не желая в мире ничего,
И навек проститься с небесами,
И понять, что всё кругом мертво.

Можно жить, безмолвно холодея,
Не считая гаснущих минут, Как живёт осенний лес, редея,
Как мечты поблёкшие живут.

Можно всё заветное покинуть,
Можно всё навеки разлюбить.
Но нельзя к минувшему остынуть,
Но нельзя о прошлом позабыть!

1899 год

Мой друг, свобода и борьба!
Кипит в крови моей бунтарство!
Единство, равенство и братство —
Вот всё, за что отдам я жизнь всегда!

Горит огонь в сердцах людей и в наших!
Мой верный брат, и я, и ты,
Мы выведём народ из темноты,
Мы поведём на смертный бой восставших!

1899 год

Мой друг, есть радость и любовь,
Есть всё, что будет вновь и вновь,
Хотя в других сердцах, не в наших.
Но, милый брат, и я, и ты

Мы только грёзы Красоты, Мы только капли в вечных чашах
Неотцветающих цветов, Непогибающих садов.

1899 год

Помню я, всадник явился в село.
Подковы так гулко стучали.
Весь запылённый, дыша тяжело,
Путник тот прибыл из дали.

Сбежал из острога, скакал он пять дней;
Погоня по следу, мытарства;
Голодный, продрогший до самых костей,
Узник страдал за бунтарства:

«Если умру я, Бог спросит меня: —
В чём твоё доброе дело? —
Очистил я землю, тиранов казня,
Крушил феодалов я смело!»

1905 год

Помню я, бабочка билась в окно.
Крылышки тонко стучали.
Тонко стекло, и прозрачно оно.
Но отделяет от дали.

В мае то было. Мне было пять лет.
В нашей усадьбе старинной.
Узнице воздух вернул я и свет.
Выпустил в сад наш пустынный.

Если умру я, и спросят меня: —
В чём твоё доброе дело? —
Молвлю я: Мысль моя майского дня
Бабочке зла не хотела.

1905 год